Для многих художником-маринистом номер один был и будет Иван Айвазовский. Его картины «Девятый вал», «Бриг “Меркурий”» и «Море. Коктебель» известны во всем мире. Конечно, он — классик, вписавший свое имя в историю, но в разных уголках планеты найдутся свои талантливые художники. Один из них — гость «Техники путешествий». О подробностях фиксации морской жизни посредством кисти и карандаша мы поговорили с художником-маринистом из Эстонии Романом Маткевичем.
Как вы открыли в себе талант художника?
Рисую сколько себя помню. В 1973 году, когда мне было 7 лет, мою работу опубликовал журнал «Юный техник». И не просто рисунок, а линогравюру; надо было нарисовать, вырезать штихелем на линолеуме, а после сделать оттиск. Еще через несколько лет мою карикатуру напечатал республиканский сатирический журнал Pikker. И до, и после было много всяких публикаций и признаний, но эти две оказались знаковыми лично для меня.
Моря в работах стало значительно больше, когда, насмотревшись с прогулочного катера на проходившие в Таллинском заливе ежегодные Балтийские регаты, проводившиеся в преддверии олимпийской регаты в Таллине 1980 года, вслед за старшим братом я записался в яхт-клуб.
Со швертбота я довольно скоро пересел на крейсерскую яхту, и в первую же мою навигацию на «Балтике III» ее капитан повел нас на ней в дальний поход Таллин — Ленинград. Это был такой своеобразный вызов нам, 15‑летним мальчишкам, ведомым заслуженным яхтсменом и мастером спорта, 75‑летним Аполлонием Фомичем Черновым, четырехкратным чемпионом Эстонии по парусному спорту, призером Всесоюзных соревнований.
То плавание стало для нас, пацанов, настоящим испытанием. Вопросов к себе было много: подвержен ли ты морской болезни, насколько вынослив, насколько умел в быту, не будешь ли обузой другим… Всему учились на ходу, потому что было много совершенно нового, что не пугало, а скорее вдохновляло. Так море в моем творчестве основательно закрепилось.
Какие были эмоции, когда вам поступило предложение принять участие в экспедиции «Антарктика‑200», посвященной открытию материка Фаддеем Беллинсгаузеном? Полагаю, ваша морская квалификация сказалась при окончательном формировании экипажа?
Когда было принято решение отметить 200‑летие открытия Антарктиды не банальной «сидячей» конференцией, а снарядить настоящую морскую экспедицию и отправиться по следам первооткрывателей, я испытал восторг. Да и экспедиционная яхта «Адмирал Беллинсгаузен» оказалась под стать экспедиции: настоящий океанский роллс-ройс!
В самом путешествии примечательным было то, что на борту ДОЛЖЕН был находиться художник. Точно так же, как и два века назад. Но поскольку в плавании участвовало в общей сложности 118 человек, а я прошел лишь часть маршрута, то художников было два: роль настоящего летописца выполнял видеограф Си-Джей Каськ, прошедший практически весь маршрут от Кронштадта до Антарктиды.
Так что выбрали меня не благодаря навыкам яхтсмена. Конечно, умение ходить под парусами учитывалось, да и в плавании пригодилось: меня назначили нести вахты, и мне достались мои любимые с самого первого плавания — «собачьи». Обожаю их за возможность встречать рассвет за штурвалом вдали от берега! Помню, когда в своем первом плавании я вылез сонный из уютного и теплого спальника в сырой и продуваемый всеми ветрами кокпит, то на вопрос «Какой курс держать?» вахтенный штурман Андрей Аполлониевич Чернов сказал: «Видишь, там солнце будет всходить? Вот и держи на него». И, наверное, это была самая моя счастливая и жизнеутверждающая вахта в жизни — идти на Свет!
Попасть на борт, уверен, мечтали многие. Если не ошибаюсь, на яхте была даже тогдашний президент Эстонии Керсти Кальюлайд?
На борту могло находиться не более 12 человек — по числу спальных мест «Адмирала Беллинсгаузена». Все мы перед выходом в море прошли специальный курс оказания первой медицинской помощи. Особыми кривыми иглами мы «заштопали» не одну свинью, когда нас учили зашивать глубокие раны на куске свежего свиного мяса с кожей.
В экипаже было три сменных капитана и три механика, боцман, два юнги, видеограф, два художника; остальные числились матросами. Даже госпожа Керсти Кальюлайд, дважды бывавшая на яхте, в судовой роли значилась как «матрос Керсти». В море все равны!
Поскольку большинство участников экспедиции являлись моряками разных специальностей, проблем в экипаже не было. На борту всегда царила атмосфера дружелюбия, взаимопонимания и взаимопомощи. Новичков всячески поддерживали, а морским волкам было что рассказать за вечерним чаем в кают-компании.
Мне с моими соплавателями повезло очень. Надо отметить, большинство из них родом с острова Сааремаа, то есть все сплошь земляки Беллинсгаузена. Так что можно сказать, что это их «кровный» проект.
На судне я, наверное, оказался единственным, кто не бывал в океане. Удивительное дело: пока политики спорят, является ли Эстония морской страной или страной у моря, за 30 лет независимой республики выросла весьма внушительная община яхтсменов с отличной практикой. Кто-то нанимается шкипером на разные суда, кто-то участвует в океанских регатах, кто-то ходит в море или пересекает океан во время своего отпуска…
Когда несколько лет назад известный эстонский яхтсмен Уку Рандмаа вернулся в Таллин из кругосветной регаты яхтсменов-одиночек Golden Globe Race, в которой занял третье (!) место, мы организовали в Морском музее его выступление, этакий авторский вечер. На встречу пришло человек двести, и вопросы к докладчику были довольно профессиональными. Помимо специфических, касающихся тонкостей настройки рангоута и такелажа, навигации и счисления в океане, наверное, самым «простым» был вопрос одного молодого человека (явно готовившегося к пересечению океана): «А какая обувь наиболее удобна в таком плавании?» В тот момент я понял, что передо мной — третья порода людей, о которой говорили древние. Помните? Первая — это те, кто живут, вторая — те, что мертвы, а третья — те, что в плавании.
Вы прошли на яхте на этапе Копенгаген — Берген. Надо полагать, скандинавские пейзажи не оставили вас равнодушным?
Да, действительно, мой этап начался в столице Дании, а закончился в норвежском Бергене. За две недели мы обогнули всю южную Скандинавию. Курьезно то, что это был единственный этап курсом не на юг, к Антарктиде, а наоборот — на север, то есть скорее в сторону Арктики! Так что я закончил свой этап плавания в самой северной точке этого путешествия: выйдя из Бергена уже без меня, «Адмирал Беллинсгаузен» пересек Северное море, посетил ряд портов Великобритании и устремился на юг.
Но виды, которые я там запечатлел, наверное, волнуют каждого, кто бывал на побережье Скандинавии. Постоянная игра света и тени на волнах, облака и тучи, их цвета и формы… Это как палитра живописца — чего тут только нет! Недаром, когда я вернулся из плавания и делился увиденным с одним старым капитаном, ходившим когда-то в Северное море на рыбный промысел, тот сказал мне: «Вот потому эти места и называют кухней погоды…»
В путешествии вы рисовали… на эстонской газете Postimees. С одной стороны, это придает работам особый шарм и морскую романтику, с другой, напрашивается вопрос: неужели нельзя было запастись нормальной бумагой? Такой «газетный арт» возник из-за отсутствия альтернативы?
За две недели плавания я сделал много набросков в путевом блокноте и написал 12 работ. И опять пришлось экспериментировать. Когда мою кандидатуру на участие в экспедиции утвердили, я стал думать, в какой технике рисовать на борту, ведь мольберт не установишь на кренящейся палубе. Писать маслом в тех условиях довольно неудобно: краска долго сохнет, да и каюта общая. Гуашь тоже не совсем подходит, так как влажность все-таки высокая. Мелки жировые? Пастель?.. Путем проб и ошибок остановился на акриле, быстросохнущей краске. Осталось выбрать, на чем писать. Стоило подумать и об удобстве транспортировки и компактности, ведь к месту старта и из точки своего финиша я добирался самолетом. Так пришла идея с газетами. Эстонская Postimees — медиапартнер нашей экспедиции, и редакция, узнав о моем выборе, этому удивилась. Вот и вся поклажа художника: коробка с красками, кисти, один планшет, пачка газет и блокнот.
Взятого с собой в плавание запаса газет мне хватило бы и на месяц, но поскольку нам были предложены лишь двухнедельные этапы, я был рад и этому. Кстати, акрил на газете ведет себя превосходно: быстро сохнет и ложится таким тонким слоем. Многие при виде этих работ высказывали предположение, что они написаны водяными красками: акварелью или гуашью. Ха!
На российской полярной станции «Беллинсгаузен», как и в Таллине, состоялось гашение блока марок, посвященных открытию Антарктиды. Их оформлением тоже вы занимались?
Надо сказать, это не первый мой «марочный» опыт: вот уже 27 лет продолжается серия «Маяки Эстонии», выпускаемая Eesti Post. Когда-то все начиналось с рисунка маяка Пакри под Палдиски. Я специально выехал на место, пообщался со смотрителем и даже забрался наверх. Так делал и впоследствии.
В заглавии каждой марки — название маяка, дата постройки, год непосредственного рисования и координаты (широта и долгота), которые однажды оказались чрезвычайно полезными. Рассказывали, что у почтальона, ехавшего на остров на моторной лодке, отказал GPS-навигатор. Он не растерялся, достал письмо из конверта и по марке, где также изображена морская карта, приплыл в пункт назначения. Но вернемся к нашему путешествию…
К 200‑летию открытия Антарктиды Эстония и Россия выпустили совместный почтовый комплект. Марки нарисовал российский художник, а вот конверт первого дня и открытки — ваш покорный слуга. Презентация происходила одновременно в Антарктиде, на полярной станции, и в Морском музее Таллина, где мы установили видеосвязь по скайпу, так как госпожа президент как раз тогда находилась на Белом континенте. Это и была финальная часть грандиозного проекта, и я счастлив, что поучаствовал в нем.
